Искусство Нин-дзютсу, которым мы овладеваем, можно назвать Путем к Победе. Мы помогаем честным нашей способностью побеждать благодаря силе нашего духа.

Наши мечты превращаются в наше ясное Видение, которое переходит в Неукротимое желание, обретает в нашем Сознании форму и, наконец, вступает в ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ.

Для постижения сущности искусства ниндзя следует сразу и окончательно устранить из своей жизни все несущественное, чтобы достичь состояния духовной чисто­ты и, в конце концов, обрести свойство свободной активности в окружающем мире — в междуцарствии Света и Тьмы — и не нанести ущерб своему сознанию». По мнению Ясуйоси Фудзибаяси (XVII в.), это и составляет цель ниндзя. В своей Бансенсукай — энциклопедии Нин-дзютсу — он пишет, что истинный смысл искусства ниндзя состоит не столько в совершенном владении боевыми приемами, сколько в том, чтобы развить способность к интуитивному ощущению присутствия врага — пребывая одновременно в гармонии с окружающим миром и воспринимая его как непрерывно текущий поток событий.

Несмотря на приверженность к духовной чистоте, Нин-дзютсу никогда не воспринималось как сугубо воинское искусство, а ДО — только как дисциплина, указывающая путь к просветлению, подобно технике Дзэн. После объединения Японии под властью клана Тогукава, когда в стране наступил мир, воинские искусства получили новое развитие: боевые приемы самураев видоизменились. Кэн-дзютсу (фехтование на мечах), Дзю-дзютсу (рукопашный бой без оружия), Кью-дзютсу (стрельба из лука), Йай-дзют-су (быстрое выхватывание меча) и другие виды единоборств систематизировались, уточнялись и совершенствовались, образуя культурно-художественные комплексы Кэндо, Дзюдо, Кьюдо, Йайдо.

Такая ритуализация сугубо индивидуальной и в достаточной мере произвольной активности является типичным проявлением японского характера. После установления мира, в условиях враждебного и подозрительного отношения со стороны властей, общеизвестным приемам борьбы придавалось новое целевое назначение, а сами они претерпевали соответствующие изменения.

Сходный процесс ритуализации проходил в Японии несколькими столетиями ранее, когда претендент на государственную должность, в подражание конфуцианскому Китаю, должен был сдать экзамен на знание пяти классиков китайской литературы («Гокюо»). Вряд ли китайские классики могли способствовать успешному выполнению повседневных обязанностей государственного чиновника или помочь ему в принятии важного решения, но знание «Гокюо» было обязательно.

Подобная интеллектуализация наблюдалась позднее в развитии «Садо» (чайной церемонии) и «Кадо» — (искусстве чтения стихов). Собственно, и «Шудо» (искусство каллиграфии), и «Кадо» (искусство оформления цветов) включались в ДО-искусство — наряду с воинским искусством.

Искусства ниндзя в этом перечне нет. Для этого имеются вполне объективные основания: в культурном смысле оно является полной противоположностью самурайскому духу, который считается основой ДО-искусства. Тайны искусства ниндзя были известны лишь отдельным семьям — «Ига-Моно» и «Кога-Моно», в зависимости от того, в каких удаленных районах они обитали. Для них был запретен самурайский титул Буси (воин), они не знали учения касты самураев.

Миропонимание учения ниндзя, мистическое по своей природе, в миру проецировалось в формы физической активности, имевшие сугубо утилитарное значение. Такая обусловленность практикой и недостаток твердо установленных ритуалов очень плохо соответствовали стилизации, которая была бы необходима для превращения физической практики ниндзя в «ДО-искусство».

И автор «Бансенсукай» Ига-Рю-Ниндзя Ясуоси Фудзи-баяси, и более поздние знатоки Кота-Рю-Ниндзя Сэйко Фудзита или Тогакурэ-Рю-Ниндзя Синриукэн Масамитсу Тода единодушны в том, что подлинное искусство ниндзя в своем развитии вышло за пределы чисто прагматического, технического применения, которое и ассоциируется обычно со словом Нин-дзютсу. Так как искусство ниндзя не опиралось на самурайскую традицию, и его превращение в «Нинпо» было невозможно, а кроме того, ученики Нин-дзютсу должны были по возможности достигнуть просветления еще до начала изучения боевых приемов — то ниндзя раннего периода (после установления сегуната Тогукава в 1603 г.) предпочитали называть свое искусство Ни-По («Закон государства Шиноби (= ниндзя)»).

«Бансенсукай» Фудзибаяси (дословно: «Десять тысяч рек впадают в море») — это собрание знаний и взглядов дюжины кланов ниндзя, которые проживали в районах Ига и Кога центральной и южной Японии. Известные историки считают эту работу весьма логичной и систематизированной; они придерживаются такого же мнения относительно сути затронутых вопросов и формы деления материала по отдельным главам. Оригинал книги появился в 1676 г. В то время в Японии господствовало четвертое поколение сегу­нов Тогукава. Фудзибаяси был членом одного из трех кланов ниндзя в местности Ига. В конце «Периода воюющих Царств» («Сэнгоку-Дзидай») его семья, как и семьи Хаттори и Момочи, пользовалась большим влиянием и имела огромный авторитет.

Первый из десяти переплетенных вручную томов содержит введение, исторические примеры, оглавление и раздел вопросов и ответов. Изложение принципов философии ниндзя представлено в этой книге (в разделе, названном «Йо») в форме дискуссии о победоносном ведении войны. В принципах ниндзя подчеркивается, что нельзя забывать о том, что если вождь способен правильно и обоснованно руководить своими людьми, то возможна победа над превосходящим количеством врагов. Если же подчиненные и их руководитель не единомышленники, неизбежны потери и поражение. Один надежно внедренный шпион или вражеский агент может погубить целую армию.

На основании этого ниндзя считают, что один человек может победить тысячи врагов. В «Бансенсукай» постоянно обращается внимание на то, что Нин-дзютсу является эф­фективным методом военной стратегии.

Второй том называется «Шошин». В нем идет речь о честности, мотивах и силе воли, необходимых для ниндзя. Так как в нем рекомендуется использование приемов более сильных, чем те, которые традиционно называют изменой, ложью, воровством и обманом, не говоря уже об исключительно жестоких силовых воздействиях, то прежде чем перейти к чисто техническим вопросам, совершенно необходимо представить себе цель и характер действия ниндзя.

Современные военные историки и теоретики военного искусства понимают ниндзя, пришедшего из глубины веков, в лучшем случае «неправильно». Эти люди, считающие себя специалистами по средневековой Японии, с благоговением взирают на самураев и восхищаются их преданностью своим сюзеренам и презрением к смерти, с которым они бросались в бой ради чести своих повелителей. Самураи и сегодня служат историкам и искусствоведам примером, достойным подражания.

Ниндзя, напротив, последовательно обвиняются в том, что они продавали свою преданность тем, кто предлагал большую плату. С презрением и отвращением смотрят ис­следователи на этих бесчестных и морально неустойчивых людей. Подобная точка зрения поддерживается теми писателями и историками, которые прославляют склад ума самураев и тем самым одобряют установку на единство как благо в японском феодальном обществе, не обращая внимания на права отдельных граждан.

На самом деле ниндзя были как никто преданы своим клановым идеалам. Идеал всегда оставался неизменным, в то время как отдельный человек часто мог измениться к худшему. Справедливый, гуманный властитель с годами мог превратиться в жестокого, жаждущего еще большей власти тирана. Ниндзя, который чувствовал такой поворот и видел, как отказываются от первоначальных идеалов, в подобных обстоятельствах был вынужден предложить свою службу другим лицам, образ действий которых больше соответствовал его воззрениям. Для самурая такая «измена» невозможна. Он никогда не ставил под сомнение поступки своего начальника. Он мог только воевать. Такой кодекс поведения часто приводил к гротескным ситуациям. Так, если самурай, например, замечал, что его господин (или наследник господина) сошел с ума — то кодекс саму­райской чести, тем не менее, требовал рисковать своей жизнью ради исполнения капризов безумца.

Несомненно, всегда можно найти профессиональных убийц, которые за деньги выполнят любую грязную работу и при этом смеют выдавать себя за ниндзя. Как правило, к ним относятся бессовестные негодяи и мошенники, не принадлежащие ни к какому клану и не понимающие философии ниндзя. В лучшем случае это уголовники, но не ниндзя.

И сегодня террористы всех мастей любят сравнивать себя с легендарными ниндзя — и таким способом оправдывать свои грехи, снимать с себя ответственность за свои грязные дела и зверства. При этом они делают вид, что борются за благородные цели, хотят освободить мир от коммунизма и фашизма, но не признают, что просто ищут подходящий предлог и оправдание для собственных преступлений.

Как и сегодня, в минувшие века большинство людей считало, что каждый одетый в черное головорез, террорист или наемник является ниндзя. Конечно, многие из них могли применять те или иные боевые приемы и использовать похожую технику, но все же ниндзя стоит гораздо выше них, так как он всегда анализирует причины движений, целенаправленность и смысл своих действий. Террорист или наемник ограничивается очень узкой целью, у него очень ограниченный взгляд на события, которые определяют его поступки и реакции.

Настоящего ниндзя к действию принуждает осознание личной ответственности. Это интуитивное осознание, определенное самой судьбой, и позволяет ниндзя внести свой вклад в борьбу. Первым шагом в воспитании ниндзя, таким образом, является очищение разума от всех препятствий ума и духа, мешающих ему в развитии этого естественного осознания (можно называть этот процесс  Нин-дзютсу или Нин-По).

В одиночку ниндзя, даже очень талантливый, беспомощен — ему необходимы руководство и наставления Учителя. Третий том книги, называемый «Шочи», посвящен эффективному руководству организации ниндзя и рассматривает различные возможности успешного ведения борьбы. Наряду с этим описываются способы защиты от проникно­вения в организацию вражеских агентов.

Для понимания искусства ниндзя исключительно важно знание его выравнивающих (компенсирующих) концепций «Ин» и «Йо» {Инь и Ян по-китайски). «Йо-Нин», чет­вертый из десяти томов, толкует Йо-аспекты — «яркие» стороны тактики, типичной для ниндзя.

С помощью динамической, позитивной силы своего интеллекта и творческого мышления ниндзя может сам добиться требуемой от него информации, не принимая участие в шпионаже. Собирая информацию непосредственно или окольными путями, ниндзя получает в свое распоряжение все важные данные, которые нужны для успеха его акции. Умение оценить силу и слабости врага позволяет ниндзя правильно противостоять сопернику, не показывая ему, что он к этому подготовился или получил предварительные данные.

Различают различные способы (методы) выяснения намерений противников, не исключая непосредственные разведывательные действия. К ним можно отнести:

Тонью хен: длительное наблюдение за врагом с помощью агентов, внедренных еще в мирные времена;

Кинью хен: довербовка (пополнение) агентов после возникновения состояния войны;

Мекики хен: анализ географических данных о вражеской местности;

Миваке хен: анализ состава, сил и возможностей (способностей) вражеских группировок;

Канми хен: анализ вражеской стратегии и расположения войск.

Пятый, шестой и седьмой тома «Бансенсукай» называются «Ин-Нин». Их общим содержанием (темой) является «Ян-концепция» — «темная» сторона познаний ниндзя. Хитрость, приемы создания путаницы, внезапной атаки — это лишь некоторые из технических приемов, излагаемых в «Ин-Нин».

Ниндзя было позволено использовать те методы, которые самураи считали бесчестными, презренными и даже трусливыми, в равной степени практиковалось применение переодеваний, маскировки и ночных акций. С помощью хитрости ниндзя проникал в расположение врага, уводил или убивал вражеского военачальника, подкупал близких к нему людей — делал все для достижения поставленной задачи.

В вышеперечисленных томах книги описывается множество вариантов подобных специфических боевых приемов ниндзя — от индивидуальной борьбы до стратегических планов неожиданных атак боевых подразделений.

Сама техника описывается кодовыми или образными выражениями. Так, например, ниндзя напоминает, что в определенных случаях может быть очень эффективным «Искусство дождя в деревне» (Мурасамэ-но-дзютсу). Однако какая конкретно тактика имеется в виду — не разъясняется. Точно так же построен текст, посвященный приемам борьбы без оружия.

Часто встречаются поэтические название боевых приемов, например «Разрушитель демонов» («Оникудаки»). Однако этот же прием ниндзя можно описать выражением «выравнивание вверх локтей противника для вывиха ему плеча». Такое объяснение более прямолинейно, чем применяемое в данной книге. Но подобная откровенность не сог­ласуется с традиционно скрытным складом ума ниндзя, и, кроме того, тогда учение ниндзя было бы доступно любому, кому удалось бы приобрести (или похитить) «Бансенсукай». Методы «темноты», приведенные в энциклопедии ниндзя в форме каталога, зашифрованы исключительно кодовыми терминами (или перефразированы). Они предназначены для квалифицированных ниндзя в качестве справочника. Собственно технические приемы, умышленно скрытые за необъясненными словами и символами, нин-дзя-ученик может постичь только совместно со своим наставником.

«Тэндзи», восьмой том, включает методы, с помощью которых ниндзя может оценить окружающие условия. Сюда относятся способы предсказания погоды, таблицы приливов и отливов, фаз луны, различные приемы ориентации и навигации. При этом упоминаются в числе других такие многовековой давности системы, как «Гокио Сетсу» (теория пяти элементов), «Ин-Йо-ДО» (законы Дао) или система предсказаний Эккио (по-китайски «И-Цзин» — «Книга Перемен»), и в какой-то степени — научные наблюдения: индийские, тибетские и китайские способы предвидения тенденций и случайностей.

«Нинки», описание экипировки ниндзя, начинается в девятом томе и продолжается до десятого, который, однако, называется не «десятым», а «Заключительным томом». Может быть, это связано с тем, что ниндзя считают, что число 9 находится в некоей связи с вдохновением и просветлением. В общем, последний том можно считать продолжением девятого и представлять «Бансенсукай» девятитомником.

В девятом томе под заглавием «Токи» описаны приспособления, применяемые для лазания. Здесь перечислено все, что может помочь преодолеть крепостные стены, деревья, скалы, корабельные переборки — надежно взобраться вверх и спуститься вниз.

«Суйки» рассматривает снаряжение ниндзя для действий на воде, в основном материал базируется на практических приемах и советах пиратов. Представленные спосо­бы дают возможность преодолевать реки или находиться под водой.

В «Кайки» идет речь об инструментах, с помощью которых можно незаметно проникнуть в закрытые помеще ния, здания, замки, укрепления или склады. Описываются приспособления для слома замков, просверливания дыр в стенах или снятия двери с петель.

Как и в пятом, шестом и седьмом томах, здесь описываются (с пояснением размеров и особенностей) только отдельные предметы; о возможностях их использования нет ни слова. Может случиться так, что непосвященный не всегда определит правильное назначение какого-либо инструмента. Так, например, часто смеются над деревянными «Водяными башмаками», упоминаемыми в «Бансенсукай». В книге А. Адамса «Ниндзя, невидимые убийцы» они называются «Мицугумо», так как они якобы показали свою пол­ную бесполезность для пересечения водных преград. Однако эти современные насмешники не догадываются, что Мицугумо придуманы вообще для другой цели. Они применялись для продвижения вперед скользящими шагами по илистой, топкой местности. Растения под ногами прижимаются к грунту, и вес ниндзя распределяется на большую поверхность воды, ила и травы; в принципе, они похожи на обычные лыжи, которые используют, чтобы не проваливаться в рыхлый свежий снег.

Огневая техника, называемая «Каки», завершает «Бансенсукай». Здесь содержится целый ряд предписаний (формул) по подготовке и использованию взрывчатых веществ, дымовых шашек, наркотиков, лекарств и ядов. Но детальное описание выполнено на том диалекте, который был распространен в районах Ига в XVII веке. Поэтому перевод материала труден даже для японских историков-языковедов. Например, растения называются «домашними именами», имевшими хождение в те времена, что очень затрудняет перевод, так «Лапа медведя» обозначает некую траву, а совсем не лапу зверя. «Дыхание белой лошади» относится к цветку, и лошадь тут совсем ни при чем.

Разумеется, теории, известные нам из исторических исследований, не могут исчерпываться внешними проявлениями, как, в частности, приведенные в «Бансенсукай» приемы, оружие или стратегия. Истинная ценность этих принципов состоит не в совершенствовании техники, рассмотренной в десятитомном труде трехвековой давности, а в понимании того, что оружие, инструменты и другие вспомогательные средства для борьбы нужно искать повсюду вокруг нас в форме незаметных, повседневных предметов. То есть, если дело дойдет до необходимости эффективно действовать в современной окружающей обстановке, нужно оставить музеям все их древности и сконцентрироваться на наилучшем использовании теперешних возможностей. Ретроспективный взгляд в прошлое занимателен, однако он не должен браться за основу тренировок и обучения.

Сегодняшнее, подлинно японское обучение Тогакурэ-рю-Нин-дзютсу содержит всеобъемлющие методы предупреждения и устранения опасностей и обеспечения единс­твенно полнокровной жизни, какую еще можно создать для себя.

Исторические теории и творческое применение их в современности дополняют друг друга и представляют обучающимся комплексный, побуждающий к действию курс самоутверждения, который образует основу прогрессивного образа жизни.

Для овладения мастерством определены следующие дисциплины:

Юнан тайсо: владение телом (йога);

Нин-no тай-дзютсу: бой без оружия;

Тайхэн-дзютсу: движения тела и техника прыжков;

Дакэнтай-дзютсу: техника толчков и ударов;

Дзютай-дзютсу: удушения, болевые захваты и броски;

Бо-дзютсу: техника боя с шестом; Ханбо-дзютсу: техника боя с короткими палками; Ниндзя кен-по: техника боя с мечом ниндзя;

Кен-дзютсу: фехтование;

Йай-Ъзютсу: техника быстрого выхватывания меча; Танто-дзютсу: техника боя с ножом; Сюрикэн-дзютсу: метание клинков; Кусари-дзютсу: бой с короткой цепью; Кекетсу сеге: оружие: веревка и клинок;

Кусарикамси оружие: цепь и серп; Теппо: огневое оружие;

Нинки: специфические инструменты и снаряжение ниндзя;

Фукия: духовая трубка и стрелы;

Хейхо: стратегия боя;

Готонпо: использование элементов природного окружения для бегства;

Ин-Йо до: законы Дао;

Сейсин теки кейо: духовная чистота;

Месо: медитация;

Синпи: аспекты мистицизма;

Нин-по-микке: тайные знания ниндзя о Вселенной; Кудзи-кири: владение электромагнитными силовыми полями;

Кудзи-ин: канализация энергии.

Современные ученики ниндзя не могут удержаться от искушения разучить другие, не перечисленные выше методы борьбы. Каждый вид борьбы, кроме присущих «ДО»-ис-кусству (аналогичных «Дзэн»), которые для практического использования вообще не интересны, ибо ограничены определенным числом технических приемом (например, 106 видов оружия и 42 удушающих захвата), может привести к тяжелым травмам учеников, если они связаны жестко установленными способами ответных действий.

При однообразии тренировок задерживается развитие сознания, которое позволило бы ученикам сравнить каждую вновь возникшую ситуацию с деталями уже проведенных тренировок и включить ее в определенную категорию. Если же сознание гордо ограничено своими 106 орудиями, то само собой разумеется, что применение приемов или предметов, не входящих в этот перечень, просто не предусматривается.

С другой стороны, ограниченное число приемов и предметов имеет свои преимущества: такое искусство легче поддается кратким обзорам и может быть использовано в коммерческих целях.

При попытке систематизировать подлинное Нин-дзютсу вы непременно столкнетесь с большими   трудностями.   Искусство   ниндзя   предназначено   для   индивидуального использования; ученик не привыкает подчиняться определенным ограничениям или приспосабливаться к искусству. Поэтому Нин-дзютсу в высшем своем проявлении не го­дится для применения его в качестве профессионального военного обучения.

Рекруты имеют в своем распоряжении определенный срок, в течение которого они — при хорошей постановке обучения — усваивают необходимые для своей профессии знания. Учение Нин-дзютсу, напротив, не ограничено ни временем, ни каноном и в большей части базируется на индивидуальной оценке учеником возникающих ситуаций. Для солдат, которые должны двигаться единым подразделением, повинуясь приказам командира, это совершенно невероятно. Приказная концепция основывается на безус­ловном послушании, а ниндзя полагается на интуитивное чувство истины и на почти бессознательный, самопроизвольный процесс принятия решения.

Нин-дзютсу никогда не было военным искусством. В истории войн ниндзя обычно воевали против солдат и должны были бросать на чашу весов победы всю свою творчес­кую фантазию и силу воли для того, чтобы овладеть ситуацией в невыгодных условиях.

Когда ниндзя оказывался втянутым в какой-нибудь чисто военный конфликт, то чаще всего действовал как советник. Тогда он оказывался в том положении, в котором мог наилучшим способом использовать свои психические и, если нужно, физические способности для того, чтобы сломать узкие рамки тогдашнего общепринятого военного мышления. Однако ни убийца, взрывающий отель, полный туристов, в своей «борьбе за права народа», ни социальный паразит, подбирающийся к диктаторским правам, не может назвать себя преемником ниндзя.

Принцип духовной чистоты ниндзя, представленный в «Бансенсукай», не приемлет ни глубокой ненависти, ни удовольствия, ни стремления к власти, ибо они полностью затемняют разум и не позволяют действовать в гармонии с естественным ходом событий.

Только любовь к своей семье и обществу и чувство ответственности за позитивную направленность судьбы вынуждает ниндзя к борьбе. Это не должны забывать те, кто решил серьезно заняться изучением Нин-дзютсу.

Лишь волевым обращением к свободной, ненапряженной духовной чистоте можно освободить себя от опутывающих нас оков души. На этом пути опытные ученики Нин-дзютсу приходят к истине просветления и обретают способность спокойно действовать между миром света и миром тьмы, ибо, ведя образ жизни ниндзя, находятся под защитой непреходящих законов Вселенной.